Захар Май: «Ты не представляешь, насколько у меня хорошая жизнь»

Захар Май известен, как рок-бард, чаще исполнитель каверов зарубежных и отечественных производителей музыкальных хитов, реже автор своих собственных. Захар частый гость в Нарве, так как здесь находится, по его признанию, лучшее консульство России, в которое ему надо обращаться регулярно, так как, проживая в Харькове, он имеет американский паспорт, а его слушатель в основном проживает между Балтийской косой и мысом Дежнева. В одно из таких его посещений третьего города в Эстонии, корреспонденту Tema.ee удалось встретиться и побеседовать с Захаром о его здоровье и жизненных парадоксах.

— Захар, расскажи, почему в конце 90-х твой выбор пал на Тартуский Университет?
З.М.: Перед переездом в Америку мои родители меня отправили в Эстонию, чтобы, так сказать, европеизироваться. Но я не оправдал их надежд. На математику пошел, только потому, что было легко сдать экзамены, не нужно было сдавать физику и историю. Я туда поступил не потому, что собирался этим заниматься.

— Почему тогда именно Тарту, а не Рига или Таллин?
З.М.: В те годы он был модный.

— Тогда Тарту считался столицей андерграундной тусовки Эстонии…
З.М.: Да, и до сих пор так. Сейчас он стал такой шикарный. Я недавно ездил концерт играть в Тарту. Они такие здания красивые построили. Молодцы. Вообще совсем другой город стал, и совсем не такой как Таллин. Мне очень понравилось.

— Что же тебя связывает с Нарвой, кроме визового центра?
З.М.: Тут граница. Но мне очень нравится этот «сюр»: все надписи по-эстонски, а все говорят по-русски. Мы (гости) просто радуемся от того, что люди, которые живут здесь, говорят на нашем языке, но ведут себя совершенно по-другому, да и разговаривают тоже по-другому, и выглядят совершенно иначе, и это очень круто. Россия в этом плане слишком униформена, особенно сейчас, в годы реакции. А тут здорово. Здесь люди, может быть, взведенные и немножечко сердитые, но при этом с собой в гораздо большем мире, чем там.

— Тебя не утруждает, что постоянно надо получать визу в Россию, ты же ездишь туда очень часто?
З.М.: А что такого, я же не пешком хожу. Смешно то, что бы мне попасть из Харькова в Москву, нужно лететь из Киева в Ригу, от туда добираться на автобусе в Нарву, а из Нарвы ехать в Питер.

— В других местах пробовал получать визу?
З.М.: Пробовал в Таллине получать, но там нет таких красот, как в Нарве. Тут самое лучшее российское консульство из всех, а я видел много российских консульств. Вообще это жуткая организация: до сих пор старый советский МИД, но здешние ребята — молодцы. У меня в Харькове тоже есть российское консульство, но у меня с ними напряженные отношения, после того, как я назвал генерального консула: ёб..ый го.он. И я могу сказать, что был виноват, не надо было эмоционально реагировать, но я был в стрессовом состоянии, боялся, что не успею сделать визу. Я же очень сильно „подставляюсь“, если концерт отменится, причем со всех сторон. И когда я понял, что консул специально мне «вставляет палки в колеса», меня это оскорбило. И еще эти штуки, когда он стоит за стеклом, нет интеркома. Конечно, на тот момент он для меня был ёб..ый го..он. Но у меня не было никаких причин произносить это настолько громко, чтобы он услышал и попросил больше не пускать меня в консульство. Но мне нравилась сама пограничность данной ситуации. Хотя я сам себя и „подставил“, ведь это консульство в моем городе

— Захар, ты задумывался о том, чтобы перебраться в Америку, после того, как у тебя случился инсульт?
З.М.: Это то, чего хотят мои родители. Но зачем? И на что там жить?

-Программированием заняться вновь, кроме этого там же большая эмигрантская тусовка, но и не только, для которой можно играть концерты.
З.М.: Я даже и не смотрел в тут сторону. Это будет первый шаг назад в моей жизни. Тогда, когда я работал «левым» программистом — это был шаг вперед, каждый раз. А сейчас это стало бы шагом назад. Может уже пришло время, но точно не в этом году.

— Что на счет того, чтобы бросить курить?
З.М.: Нет.

— Врачи ничего не советовали?
З.М.: Врачи очень много советовали, но и что, теперь бросать курить? Для меня, расслабленного и вальяжного, это опять же было бы шагом назад, наверное. Для всех людей это будет шагом вперед. Но ты не представляешь насколько у меня хорошая жизнь, большую часть времени я вообще ничего не делаю. Смотрю американское телевидение и ем сыр в отдельной своей квартире в Харькове. И где-то раз в неделю, около часа потанцую и все. Поэтому даже рукой двинуть для меня — это большое одолжение. А так чтобы лишать себя хоть кого-то комфорта, об этом нет и речи. Возможность не задумываться о том, можно ли курить там, где я нахожусь — это большой комфорт.

— Что еще для тебя является комфортом?
З.М.: Так я тебе и рассказал! Обычный набор комфортных вещей.

— Но для обычных людей, курение — не есть комфорт, а для тебя наоборот. Может быть, есть, что-то еще, не совсем обычное в понимание общих масс людей?
З.М.: Но тут еще не только комфорт. Тут присутствует большая разница между долгосрочным и краткосрочным. Большинство моих быстрых решений направлены на улучшение моих краткосрочных перспектив. Хотя можно было бы направлять их на улучшение долгосрочных перспектив. Например, группу собрать или песни какие-нибудь написать. Но ни того, ни другого я не делаю уже очень давно, потому что слишком расслабился. Я не собирал группу уже лет десять, я уже, практически, не записываюсь лет десять. Мне лень. Как у Lenta.ru в твиттере девиз: «Нам лениво».

— Во время концертов ты довольно активно общаешься с публикой, но при этом, когда играешь, то делаешь это с закрытыми глазами. В чем причина?
З.М.: Потому что меня все отвлекает.

— Я знаю, что тебя еще все бесит.
З.М.: Все бесит, правильно. Все бесит и отвлекает. Особенно бесит то, что люди отвлекают специально и исходя из лучших побуждений. Поэтому даже и обижаться мне на них не дают. У меня внутри такой перфекционизм идет, не то чтобы он очень успешный, но все же идет. Я слежу за всем в реальном времени очень подробно, и у меня есть система приоритетов. И ритуальные вещи в эту систему приоритетов не вписываются вообще, потому, что они ритуальные, а значит необязательные. Сейчас уже лучше, но раньше меня бесила любая автоматическая вещь, а представляешь, сколько таких автоматических вещей. Например, то, что все со мной хотят выпить, раньше меня это удивляло, потом меня это бесило, потом перестало бесить, и я был очень собой горд.

— Что не может тебя бесить, априори?
З.М.: Такого не знаю, иногда бывает, что в ответ на мое ритуальное предложение, заказывать песни, заказывают то, что, во-первых, подходит концептуально, во-вторых, не напрягает лишним образом моих связок, в-третьих, это не выбрано из тривиальных побуждений. И когда кто-то что-то такое закажет, меня это радует. Я тогда открываю глаза и смотрю, кто это там такое заказал. Но сейчас я думаю, что эти люди заказывают всегда одни и те, же песни. У меня же есть песни, которые совершенно невозможно петь. Я специально так «заморачивался», когда их писал. Я не знал, что очень скоро разучусь это делать на автомате, и теперь мои песни вообще невозможно играть, потому что они слишком сложные. Остальные более-менее могу играть, но из них хитовых — одна, две. И когда их заказывают, меня это умиляет.

— Какие?
З.М.:»Ротча Скрибида» Сезариа Эвора и «Отражение в воде» Аллы Пугачевой.

— Есть песни, которые ты сыграл пару раз, людям они понравились, а тебя они раздражают?
З.М.: Есть, например, «Ветром, стать», которую я даже не записывал никогда. Один раз спел ее на одном концерте всего один куплет, но кто-то удачно записал на телефон, повесил на youtube, и теперь ее заказываю почти каждый раз. А я ее вообще не знаю.

— К вопросу о твоей хорошей жизни. Все же есть что-то, чтобы ты хотел поменять?
З.М.: Ну как, я хочу гораздо больше денег и гораздо больше публики, и я хочу, чтобы она сама с собой управлялась. Сейчас я начинаю понимать, что этого уже не будет. Просто из-за возраста.

— А инсульт, хотелось, чтобы его не было?
З.М.: Нет, это же, как рана, такой красивый шрам на лице, боевой шрам. У меня никогда не было других проблем со здоровьем, а теперь «бац» и есть. Инсульт — на самом деле не так плохо, как оказалось, я, конечно, мямлю, но гораздо меньше, чем полгода назад, и вообще все лучше и лучше.

— Делаешь какие-либо упражнения для восстановления?
З.М.: Нет, мне кажется то, что у меня был инсульт, уже освобождает меня от лечения. Я уже достаточно пострадал от самого факта, чтобы страдать еще и от лечения. И вот из таких бредовых парадоксов моя жизнь и состоит, потому что никто меня не останавливает, мои родители живут в Америке, Путин меня не обижает, почему-то, остальные со мной ласковы. Меня в России обижают меньше всех, хотя, по идее, я даю много поводов. Но от этого у меня более позитивный взгляд на реальность, чем у других. Мне постоянно везет.

Беседовала Валерия Шершунова / Нарвский инфопортал TEMA.ee

Фотографии из публичного архива Захара Мая